На руинах «Колдовства» - Страница 60

Он поверил ей, когда она сказала, что любит его. Он съеживался, вспоминая, как полностью капитулировал перед ней, предложив жениться, если она захочет, умоляя только позволить ему любить ее. Как он мог так обмануться?

Все это время она дарила любовь не только своим драгоценным лошадям, но и цветному красавцу! Она, без сомнения, встречалась с ним во время своих одиноких прогулок. Запретная связь, совершенно неприемлемая для женщины, продолжалась, пока она публично флиртовала с ним. Разве она не призналась, что не была девственницей?

Она дразнила его: «В моем возрасте, дорогой?» Она одурачила его.

Арист был рад, что покидает Новый Орлеан на несколько недель. Может быть, новая обстановка поможет ему забыть это слепое увлечение. «Цыганская Королева» должна вернуться в порт в конце недели, и он с нетерпением ожидал путешествия со своим молчаливым капитаном-англичанином вверх по реке. Но необходимо проведать плантацию до отъезда, убедиться, что там все будет в порядке до его возвращения.

Он заказал места на корабле для себя и своего коня, намереваясь оставить Сабра в собственной конюшне с собственным грумом.

Он всегда испытывал удовольствие, возвращаясь в Бельфлер. Его детство там было счастливым, и остались нежные юношеские воспоминания о матери и отце, пока он не обманул отцовских надежд. Но на этот раз Бельфлер не принес Аристу успокоения, которого он жаждал. Он оставался раздраженным и вспыльчивым.

Уже привезли рабыню-служанку, которую он купил у Годе. В ответ на его вопрос экономка сказала:

— Она добрая и старательная, но не понимает по-французски.

— Она родилась в Вирджинии.

— Разве в Вирджинии не говорят по-французски?

— Не часто. Там живут в основном американцы английского происхождения. Как ты общаешься с ней, Марта?

— О, мы понимаем друг друга, господин. Она знает, что надо делать.

Старая Марта была добрым домашним деспотом, сколько он себя помнил. Если она довольна новой работницей, значит, и он доволен. Но он попросил прислать девушку в контору, чтобы поговорить с ней, затем уселся за письменный стол с бумагами, представленными бухгалтером, и забыл о ней, пока полчаса спустя не раздался осторожный стук в дверь.

— Войдите.

Рабыня, застенчиво вошедшая в кабинет, была хрупкой, кофейно-коричневой, с очень темными глазами. Ее волосы, заплетенные в крошечные косички, открывали маленькие, красивой формы уши. На лбу — странный маленький шрам в форме буквы «s».

— Ты новая горничная, — сказал Арист по-английски, отложив ручку.

— Да, сэр, — еле слышно ответила она. На вид ей было меньше восемнадцати, и она была настороженной и испуганной, как дикарка.

— Как тебя зовут?

— Салли, сэр.

— Добро пожаловать в Бельфлер, Салли. — Неожиданно он представил себе, что могла чувствовать очень молоденькая девушка, вырванная из дома и отправленная на Юг, чтобы быть проданной в совершенно новое окружение. — Ты счастлива здесь?

— Да, сэр, — ее тихий ответ был автоматическим, ничего не сказав ему о том, что она чувствует в действительности, но глаза вспыхнули. От страха?

— Тебе нравится Луизиана?

— Да, сэр.

— Должно быть, она сильно отличается от твоего дома в Вирджинии?

— Да, сэр.

Она что, больше ничего не умеет говорить? Ему послышался насмешливый голос Симоны: «А что вы ожидали от нее услышать?»

Арист сдался:

— Марта говорит, что ты хорошая работница. Если ты будешь и дальше хорошо работать и ладить с Мартой, ты будешь счастлива здесь.

— Да, сэр.

— Если тебе что-то понадобится: одежда, личные вещи… ты должна сказать Марте. Она позаботится об этом. Понимаешь?

— Да, сэр, — снова прошептала она, потупившись.

— Теперь можешь идти, Салли.

Она ушла так же тихо, как и вошла.

Он посидел минуту, раздумывая, что ее опыт «быть проданной на Юг» должен был быть пугающим. Эта мысль была необычной для него, он раньше не тратил время, думая, что чувствуют рабы. Со жгучим раздражением он понял, что в этом виновата Симона Арчер, считавшая, что Милу сбежала из-за его жестокости.

Он никогда не думал о своем отношении к рабам, с которыми вырос, никогда не спрашивал себя, добр он или жесток. Конечно, он никогда не обращался с ними плохо. Он следил, чтобы у них была еда, чтобы они могли готовить ее по своему усмотрению. Он возмущался, когда был вынужден проверять действия, которые должны быть автоматическими.

Каким же клубком противоречий была Симона! Он проклинал тот день, когда она привлекла его внимание на охоте своей дерзостью, не желая признать, что она завоевала его сердце.

Семья Робишо обедала в Беллемонте, но рана Симоны была еще слишком свежа, чтобы вынести встречу с Робом. Она была убеждена в том, что муж Тони — один из убийц Чичеро, и знала, что никогда не сможет простить его. Однако она поклялась, что избежит открытой ссоры с деверем ради матери, ради Тони. Она пожаловалась на головную боль и попросила, чтобы поднос с едой принесли в ее комнату.

Там Тони и нашла ее позже.

— Почему ты не спустилась к обеду?

— Я неважно себя чувствую.

— Извини, дорогая. — Тони подошла и присела на край кровати. — Я хотела, чтобы ты познакомилась с нашими друзьями, новобрачными из Лафайетта. И дети скучали без тебя.

— Ничего страшного, просто что-то с пищеварением. Слишком много вина на пустой желудок, — объяснила Симона.

Тони покачала головой:

— Бесполезно, ты никогда не умела лгать мне, Симона. Ты всегда слишком много говоришь. Что на самом деле беспокоит тебя?