На руинах «Колдовства» - Страница 42

Не было видно ни Чичеро, ни художника-северянина. Если они и забредали сюда в поисках птиц, то не оставили следов. Но ее тревога не утихла. Что же здесь произошло?

Они должны были заметить Ноэля. Или, испугавшись, он покинул дом.

Куда он мог уйти?

Она продолжала молиться, чтобы он вернулся домой.

13

Арист поскакал в Новый Орлеан, сердитый и совершенно несчастный. Как раздражала его эта Симона Арчер! Она жаждала его, она дрожала от его малейшего прикосновения. Однако была полна решимости не признаваться. Это неестественно!

И вся эта антирабовладельческая риторика! Так говорила иногда его мать, мучаясь от того, что у отца была любовница-квартеронка. Он предполагал, что большинство женщин испытывают те же чувства. Но теперь, когда рабство подвергалось атакам северных аболиционистов в конгрессе, все стало гораздо серьезнее. Ссоры иногда перерастали в жестокие действия то одной, то другой политической фракции. Действительно ли Симона чувствовала то, что говорила, или она пыталась расхолодить его?

Почему он не может забыть ее?

Арист мог поклясться, что она была абсолютно естественна, когда так волнующе флиртовала с ним на балу в день рождения Делиб. Но потом она испугалась, отступила. Он знал, что она намерена избегать замужества. Разве она не говорила, что не будет собственностью ни одного мужчины? Это он понимал. Ее главной чертой была ее яростная независимость.

Ему казалось, что он успокоил ее на этот счет. Он сам не собирался жениться на женщине, которая разводила лошадей и была известна всему приходу своим безрассудством. Но он хотел Симону Арчер, и его желание перерастало в одержимость, подавляя все остальные мысли…

Арист оставил Сабра в наемной конюшне и пошел к своему городскому дому. Слуга встретил его с запиской от Элен, в которой она приглашала его на утренний кофе. Еще не было десяти часов, и он переоделся и пошел пешком к ее дому.

Траур не шел Элен де Ларж. Она была бледна, и не украшенная драгоценностями черная одежда привлекала внимание к почти невидимым морщинкам. Но темные глаза оживленно сверкали. Она все еще была красивой женщиной.

— Ах, дорогой друг! — встретила она его, и он официально поцеловал ее в щеки. Ее запах, после природной свежести Симоны, казался ему тяжелым.

— У меня хорошие новости, — сказала она, вызывая колокольчиком горничную и приглашая его присесть. — Я нашла вам прекрасную жену.

Он немедленно испытал взрыв противоречивых чувств. Облегчение от надежды, что сможет охладить свое наваждение упрямой мадемуазель Симоной. Но почти такое же сильное чувство отрицания, невольного мятежа против необходимости жениться.

Он опустился в кресло напротив Элен и спросил:

— Кто она?

Элен ответила не сразу, потому что в дверях появилась горничная.

— Принесите кофе. И любимые пирожные месье.

Когда девушка вышла, Элен повернулась к нему:

— Вы, конечно, знаете Милхауда? Он партнер в фирме Милхауд и Бержерон, торговля хлопком. Мне говорили, что он очень богат.

— Я перевожу его хлопок, — сказал Арист, с подозрением глядя на нее.

— Тогда вы понимаете перспективы его дочери: единственный обожаемый ребенок. Она покинет монастырь в следующем сезоне и будет представлена обществу. Вы поступите благоразумно, если договоритесь о помолвке сейчас. Она воспитывается в монастыре с восьми лет, и монахини хвалят ее прилежание и веселый нрав. Она — предмет желаний, Арист.

— С пастью, полной зубов.

Элен выпрямилась в кресле:

— Вы ее видели?

— В конторе ее отца. У нее во рту больше зубов, чем у моей лошади. Вы могли бы найти кое-что получше, Элен.

— Вы не говорили, чтобы я нашла вам красотку!

Спина оскорбленной Элен стала такой прямой, как будто она проглотила шомпол.

— Простите меня, Элен, но вы обещали мне букет, из которого я мог бы выбрать единственную розу.

— Мужчины! — сказала она с чувством.

Ее чашка задребезжала, когда она поставила ее на стол. Арист рассмеялся:

— Я сегодня в критическом настроении, дорогая. Пожалуйста, забудьте мою колкость, — попросил он задабривающе, — и продолжайте поиски.

Элен молча и недобро смотрела на него, он поспешил добавить:

— Обещаю, я обдумаю то, что вы сказали.

— Очень хорошо, — холодно ответила она, наливая себе кофе, и начала обсуждать планы своих друзей, собиравшихся днем в Жокейский клуб на скачки и затем на обед в Будро, ее любимый ресторан.

— Вы не хотели бы присоединиться? — спросила она. — Из-за траура я не могу посещать балы, но тихий обед с друзьями…

Арист посмотрел на бледное лицо, обрамленное еще блестящими черными волосами, и вспомнил, как оно вызывало в нем страсть. Строгие ограничения вдовства тяжело переносятся такими созданиями, как Элен, любящими музыку и все светские удовольствия.

— Почему бы и нет? — ласково сказал он.

Симона отправилась на скачки в Жокейский клуб, потому что Проказник, арабский трехлетка, родившийся в ее конюшне, участвовал в четвертом заезде. Симона продала Проказника однолеткой местному торговцу, содержавшему знаменитую скаковую конюшню. Она любила всех жеребят, начавших жизнь в ее загонах, и с нетерпением ожидала заезда с Проказником.

Она с интересом следила за тем, что происходит вокруг. Ипподром — модное место встреч и также сцена пылкой азартной игры — всегда был полон спортсменов, игроков, их дам. Мужчины в светлых брюках, темных сюртуках и блестящих черных цилиндрах, женщины в платьях светлых пастельных тонов и маленьких шляпах на локонах, с зонтиками прохаживались туда-сюда между огромной трибуной и паддоками или стояли, облокотясь о перила, отделявшие их от скаковой дорожки. Продавцы предлагали холодные напитки, имбирные пирожные и другое угощение, букмекеры сновали в публике, принимая ставки.